Дневник жительницы Северодонецка – взгляд на войну изнутри.
Если захотите – публикуйте у себя, давайте ссылки… Это нужно читать… Чтобы помнили…
Взято отсюда:
http://pivopotam.livejournal.com/342902.html
November 25th, 10:16
Присутствовал на одном форуме, и совершенно случайно завязалась переписка с одной дамой. Попросил её написать про свои впечатления о самой обычной жизни в зоне АТО, что можно на форум, что не совсем можно, то в личку. Самые разные бытовые мелочи, которые передают нерв, местную атмосферу. Речь идет о человеке, которая имела свой собственный бизнес, семью, ранее вполне благополучную и налаженную жизнь в Северодонецке. Дама абсолютно реальная, писала не с целью опубликования, лавры Донцовой ей совсем не нужны, более того моя просьба её скорее удивила и сначала даже немножко напугала. Конечно и раньше спрашивал разрешение на опубликование некоторых вещей, но получал вполне заслуженный отлуп, а вот только вчера другой ответ –
«(…) можете выкладывать мои опусы там, где сочтете нужным. Я думаю, что вполне можно уточнить город (Северодонецк), потому, что это имеет значение в нынешней ситуации – происходящее в разных городах может сильно отличаться: ведь наша жизнь, в большинстве своем, зависит от того, какие подразделения квартируют в данном населенном пункте. А малейшие подробности, по которым можно определить меня я стараюсь не указывать, так что в данной ситуации я буду себя чувствовать совершенно спокойно. Возможно, это действительно кому-нибудь нужно, т.к. бОльшая часть, к примеру, той, другой части нашей страны, как я убедилась из личного общения, вообще не в курсе того, что здесь происходит (…)»
Решил дать небольшую ретроспективу, начиная с лета. Всё остальное под спойлер и на несколько постов, т.к. даже при цензурировании получилось много. Вопросы и некоторые интересные вещи удалял как личные и несколько эмоциональные, но в целом попытался выложить так, чтобы был передан дух.
27.06.2014
(…) Трудно говорить о любви, особенно когда “страна” сжимается до пары сумок с близкими сердцу вещами. “За Родину” выпивают стоя рюмку водки, а не лежа мензурку валерьянки, когда от обстрела ярых сторонников единой и незалежной сжимается сердце.
Разве можно объединить, и без того очень разных, людей под дулами автоматов? Неужели любовь просыпается от страха? Моя любовь от страха, если уже не умерла, то впала в кому и нуждается в реанимационных мероприятиях. Хотя этот пациент скорее мертв, чем жив.
Я почему то вспомнила молоденького солдатика, наверное моложе моего сына, на украинском блокпосту, который проверяя мои документы, процедил сквозь зубы:
— Шо, стара суко, в Харкив тикаеш. Там тебе навчать Украину любыть.
Да, я везла ребенка через Харьков, там был самый безопасный коридор, но дело не в этом. Этот малолетка счел возможным оскорблять женщину, годящуюся ему в матери, на том простом основании, что у него в руках автомат. Наверное так Украина проявляет к нам свою любовь. Не буду скрывать, в большинстве своем мне попались нормальные постовые (…)
28.06.2014
…Получается, чем чудовищней ложь, тем быстрее в нее верят? (с). Лично я, живя, как говорят наши СМИ “в зоне АТО”, практически на линии фронта (и много раз пересекая ее за эти месяцы) НИ РАЗУ не видела на блок-постах ополченцев танков, БТРов и прочей тяжелой техники, за исключением сожженного БМП, перекрывающего въезд на мост в черте города. Зато подобной техники и тяжелых орудий очень много на армейских блок-постах. И нацелены они на нас . Может танки ополченцев оснащены функцией невидимости или очень маленькие (например, на комариной тяге). Я Вам не скажу за всю Одессу (с), но у нас в городе танков нет.
1.07.2014
…у нас в магазина достаточно ограниченный ассортимент продуктов. Очень мало кондитерки (особенно “Рошен”), нет круп и макарон некоторых производителей, львовских сухих дрожжей (мне очень подходят для хлебопечки, придется искать достойную замену), колбасные изделия в огромном ассортименте только местных производителей (но мы как то других и не брали никогда) и СОВСЕМ нет сигарет. Полки выглядят довольно пустоватыми, но голода нет. На каждый продукт из центральных областей всегда можно найти достойную замену местного производства.
На рынке ситуация с овощами нестабильная. Время сейчас благодатное, всего много, но бывают дни, когда огурца не купить. Все зависит от интенсивности обстрелов. Как начинают усиленно долбить окрестные села, так люди и бояться ехать – это понятно. Овощи в этом году дороговаты, но, мне кажется, что это связано не текущим бардаком, а с тем, что уж очень непривычно холодное. Обычно в это время уже с огурцами все дела заготовочно-мариновочне закончены, а в этом году только начинаем с мыслью “а надо?”.
Толп, как месяц назад, в магазинах нет. Продукты подвозят вовремя. Жить можно, если осторожно, а завтра – будет завтра.
Заметила: многие люди, прощаясь, теперь говорят не “пока” или “да свиданья”, а “будем живы”. Много раз уже слышала от абсолютно разных людей.
1.07.2014
(…) Квартира, даже самая крутая в Донецке или Луганске, не говоря уже о других городах ничего не стоит и не будет стоить в обозримом будущем . У нас, впрочем, как и в других городах, включая Луганск, даже сдать квартиру (вернее, как сдать, поселить знакомых бесплатно, чтобы просто цветы поливали), сейчас невозможно, потому как некого. Я, в своем подъезде, каждый день захожу в несколько подобных квартир, по просьбе их хозяев, вечером, включаю свет, а потом, через несколько часов, выключаю, дабы создать “эффект присутствия” и такой же фигней занимаются многие мои знакомые.
У моей приятельницы (правда в “старом районе”, который ближе к передовой) в подъезде из 12 квартир жилыми остались три – две семьи и она, одинокая дама предпенсионного возраста. Дом – шикарная “сталинка” (я, в свое время мечтала купить себе “на старость” там хатку, но это было достаточно дорогое жилье), все пустые квартиры выставлены на продажу, очень недорого, и ни одну еще не приходили даже посмотреть.
У нас однушка прошлой осенью стоила порядка 12-14 тыс убитых енотов, а сейчас я частенько вижу объявления на продажу за 5-6 и, похоже, очередь за ними не стоит.
2.07.2014
Ну вот и появились сведения о дневном обстреле, так сказать, глазами очевидцев. Стреляли, естественно, по блок-посту ополченцев, а попали, как обычно, в жилой дом, в школе-интернате вскопали клумбы и выбили все окна по одному фасаду, там где детские спальни (пластиковые, недавно спонсоры поставили, что бы сироты не мерзли ), разбомбили приютские ясельки. Слава Богу, что детей вывезли, остался только дежурный персонал. Вылетели несколько стекол в родильном доме и отделении патологии и вообще, самый сильный обстрел велся в районе медгородка, где у нас отдельным микрорайоном построены и хирургия и большая городская больница, и детское соматическое отделение, и инфекция и, даже городская стоматология. Вот такие у нас сепаратисты, по мнению укрармии: больные, беременные, новорожденные и сироты.
Подруга в это время присматривала за двумя соседскими детьми и двумя детьми наших местных врачей-реаниматологов (пока мама-доктор на дневном дежурстве, а папа-доктор должен хоть немного поспать перед ночным дежурством). Когда начали обстреливать, все четверо рисовали на асфальте мелками перед ее магазином. Трое сразу забежали в магазин и спрятались под столом, а самая маленькая, неполных пяти лет, застыла на улице. Подруга говорит, я ее схватила в охапку и в помещение. Там малышка видно поняла, что случилось, забилась в угол и даже после окончания обстрела не хотела оттуда выходить, когда прибежавший под осколками отец, пытался ее оттуда вытащить дрожащую крупной дрожью и обписяную. Удивительно, потом говорила мне по телефону подруга, ребенок не плакал, только дрожал и тяжело всхлипывал. Напоили валерьянкой, еще чем то и девочка так и заснула, вздрагивая и всхлипывая.
Подруга плачет. Она живет одна с двумя шикарными котами. Говорю, иди к нам ночевать вместе со своим зверинцем, у нас квартира большая, выделим тебе комнату. Не хочет. (…)
3.07.2014
… сегодня была свидетелем авиаудара. Не понравилось. Били, как потом оказалось, по соседнему, по Лисичанску, который от нас в километре – между границами городов только река и все. Мы как раз стояли на остановке (собирались с мужем на работу, но после взрывов резко передумали и вернулись домой) и слышали, и видели, как заходит на вираж самолет и сбрасывает пАрами бомбы (а может и не бомбы, а авиаударах я еще плохо разбираюсь, но это были такие светящиеся фигнюшки с белыми хвостиками, после которых раздавались взрывы).
О реакции выбежавших на улицу соседей говорить не стану – это был шок. Мы сначала думали, что бомбят наш химкомбинат: звуки были с той стороны, но так как аммиаком сразу не запахло и мертвые птицы с неба не посыпались, поняли, что это не у нас.
Шесть бомб легли на территории и в окрестностях стеклозавода “Пролетарий”.
Украинские новости вечером сообщили в бегущей строке, что завод бомбили (ну да, тут уже на кондиционер не свалишь) потому, что ПРЕДПОЛАГАЛИ, что на его территории находится база террористов. Предполагали они. А проверять слабо? Такое ощущения, что разбомбить этот завод – чей-то заказ избавится от конкурентов, он, по сути, единственный, который производил автомобильные стекла в стране (в том числе и для автоконцерна президента). Вот такие у нас дела.
(…)
…наши новости послушать: Ваши разведчики и ФСБшники у нас кишмя кишат, на каждой лавочке сидят с балалайками, водку пьют стаканами и медведей в парковой зоне выгуливают. Я уж не говорю, что через границу прямо караванами техника идет, да самая новая и современная! А отряды российских спецназовцев строевым шагом через кордон топают, аж земля дрожит. Про чеченцев – промолчу – тоже, наверное, тучами ходят. Только и слышно: “У нас война с Россией, Россия на нас напала”. Только стреляют все больше по городам и деревням украинские военные и бомбят украинские самолеты.
А чеченцев я у нас ни разу не видела. Россиян, наверное, тоже.
А как Вы отличаете внешность русского от внешности украинца? Лично я не отличу.
У нас вообще по улицам вооруженные люди не ходят, только по ночам патрули. И на блок-постах местные, судя по говору стоят. Может в других местах иначе, я как то, в последние время не склонна к путешествиям по родному краю.
И да, договоренности могут иметь место.
Мне кажется, что сейчас и идет тот самый торг. Странно, почему только пятого не позвали, по ходу, он тоже заинтересованная сторона. Ведь программа-минимум уже выполнена: страна развалена, экономика мертва, война идет – теперь можно драть на куски.
5.07.2014
… мне наш сегодняшний разговор с кумовьями. Обычно мы каждый свободный денек летом ехали на дачу или к ним, или к нам. К нам в этом году ни разу не ездили – дом оказался на очень простреливаемой территории. Сегодня кума звонит и говорит:
— Поехали после обеда к нам на дачу, хоть сарделек на мангале поджарим, но без ночевки – рядом аэропорт.
Я отвечаю:
— Да, чего на несколько часов тащиться, приходите к нам, после того, как все польете. Я вас в душ пущу (у нас летом НИКОГДА не бывает горячей воды, а электронагревателя у кумовей нет, носятся с тазиками). Только ночевать будете у нас (ну, понятно, комендантский час)
Она:
— Лучше вы к нам. У нас бомбоубежище хорошее.
Это наши будни. Где то вдали стреляют. Соседка варит вишневое варенье – пахнет на весь стояк. Дети играют в футбол, но всегда поглядывают на небо, даже если просто мимо проезжает скутер. В аптеках нет ни валерьянки ни пустырника. Возле подъезда молодежь негромко поет под гитару сначала что то из “Любе”, что то приблатненно-дворовое, а потом “Спят курганы темные”. Я удивилась. Стало интересно, знают ли слова. Знают. Иногда заминаясь, подсказывая друг другу спели до конца, а потом еще два раза первый куплет.
6.07.2014
Цитата: “…Ополчение само показывает себя не с лучшей стороны, вместо того, чтоб завоевывать доверие граждан, любыми способами, чтоб люди сами захотели пойти за ними, поднялись и взяли в руки те-же вилы. Они же, кроме того, что грабят всех подряд, ничем больше то самое доверие завоевывать и не пытаются.”
Я не знаю, ополчение хорошие мальчики или плохие. Наш город считается “под ополчением”, но у нас порядок. Да и само ополчение не видно, только иногда слышно. Что мне ни разу не доходили слухи, чтобы кого нибудь грабили, за исключением штраф-площадки “Приватбанка”, с которой забрали конфискованные у людей автомобили. У нас в городе порядок.
Я отлично отдаю себе отчет, что под личиной ополчения может скрываться любая бандитская группировка, но кто может Вам гарантировать, что под правлением, к примеру, нацгвардии иди других “батальонов” город не будут грабить? Лично у меня нет сомнений, что завтра могут обидеть и те, и другие, и третьи, и четвертые и… двадцать пятые. Джинн выпущен из бутылки и порядка, к сожалению, не будет еще очень долго, причем, возможно, не только у нас, но и в других регионах.
1.08.2014
Снова здравствуйте.( …) Самое главное в сложившейся, для меня лично, ситуации, что мы живы и мой город практически не пострадал. Нас штурмовали с 18 до 21, пришлось немного пожить в ванной, благо она у меня большая, но седых волос от обстрелов маленько прибавилось. Типо, освободили (как было тожественно объявлено в новостях) и после этого связь с внешним миром исчезла. Сегодня стал появляться интернет (изредка и очень неустойчивый), мобильной связи нет совсем.
Продукты в город практически не завозят – на большинстве полок в магазинах можно проверять наличие пыли. Я всем запаслась и моя семья не страдает. Работы в городе стало валом – очень многие специалисты уехали, но зарплату нигде не платят, а где и перечисляют – то получить ее невозможно. Банкоматы молчат, а в банках дают по паре сотен и очереди стоят как в Мавзолей в 80-м году.
Я сейчас работаю волонтером-координатором в благотворительном фонде (даже, похоже, с сегодняшнего дня в двух ), занимаюсь приемом и распределением гуманитарной помощи беженцам, которых очень много. (…) Об этом я напишу позднее, когда буду уверена в том, что сообщение однозначно уйдет.
1.08.2014
… с Вашего позволения, несколько не выдуманных историй, рассказанных мне людьми, с которыми меня свела судьба за последнее время.
Аня и Рома с трехмесячной Юличкой. Они стояли в стороне и даже не подходили к очереди таких-же испуганных, зачастую полуодетых людей. Это были вторые сутки их пребывания в пункте приема беженцев, у нас уже почти все было и не приходилось давать одно полотенце на семью из пяти-шести человек, разливать женщинам (и только женщинам, просидевшим по нескольку дней в подвалах!) в подставленные ладошки шампунь. Жители города несли и несли помощь для беженцев из соседнего, через реку, города, который пострадал значительно сильнее чем наш.
Когда к ним обратились, оказалось, что они пришли попросить таблетку “от головы” и “если можно, что-нибудь поесть для девочки, потому, что молоко пропало”. Через пару дней, когда их уже забрали из общежития добрые люди на квартиру, сытая Юлька в новых ползунках спокойно спала в подаренной коляске, а ее родители активно помогали волонтерам на сортировке вещей, я узнала их историю.
Когда начали обстреливать уже не из минометов, а из тяжелой гаубицы, они схватили ребенка и побежали в погреб, который был во дворе. Снаряд проревел как низко летящий штурмовик и вместо их дома осталась огромная воронка. Потом они бежали, не понимая куда бегут, по полуразрушенной улице. Они не помнят, как долго они бежали. Потом Аня все удивлялась, почему уже перестали стрелять, а ветки с деревьев все падают на землю, а в домах вылетают стекла – их здорово оглушило.
Остановилась машина. Какой то мужчина затолкал их в салон, где было еще три человека и ребенок и привез к мосту. Нашему последнему мосту, заминированному, но еще не взорванному. По мосту, который простреливался с обеих сторон бежали мужчины, женщины, старики, дети. На нашем берегу их тоже встречали машины. Очень много частных машин и микроавтобусов , все, кто узнал и успел сообщить знакомым с транспортом, что бегут беженцы (а в нашей ситуации беженцы реально бежали). Запихивали людей до 20 человек в бус и везли до первых домов, там просто выгружали и возвращались за новыми.
Ни Аня ни Рома не помнят, сколько они просидели возле подъезда вместе с такими же как они оглушенными и испуганными людьми. Кто то попросил вынести воды. Жильцы сначала вынесли бутылку, потом Рома вспомнил, что несли ведра воды, а они все не могли напиться. Жара за 30, а многие провели в подвалах до пяти дней.
В городе не предупреждали, что будет открыт коридор для мирного населения. Мобильная связь и интернет отсутствовали, но сработало сарафанное радио и мои замечательные земляки, тоже измученные многодневным обстрелом, не имеющие возможности обналичить деньги, наблюдающие полупустые полки магазинов принесли все, чем могли поделиться от зубных щеток до макарон, от детского питания до нижнего белья, за что низкий им поклон.
А Рома и Аня, разумеется с Юличкой, теперь, похоже останутся здесь жить. Они живут в трехкомнатной квартире у замечательного очень пожилого одинокого мужчины, мы их обеспечили всем необходимым на ближайшее время, а Юльку, похоже, аж до школы , другие добрые люди устроили Рому на работу, и сегодня он заступил на свое первое дежурство. Они молоды, уже начинают улыбаться и даже шутить, а значит у них еще все наладится.
Только у Ромы временами звенит в ушах и немного кружится голова. И у Ани появилась седина. Но мы решили не красить а сделать, когда Рома получит первую зарплату, мелирование. Или колорирование. Пусть будет “живенько”, ей ведь всего 22 года (…).
1.08.2014
(…) Мужчина лет 55-ти сидел на лавочке возле общежития, куда поселили беженцев, ничего не просил, а только раскачивался. Я вышла на пару минут покурить и он попросил у меня сигарету. Сигареты сейчас у нас бешеный дефицит – их не завозят в город вообще, но я, почему то, не смогла ему отказать. Он сделал несколько затяжек начал монотонно говорить, как будто читал скучную и неинтересную научную статью.
Они всей семьей сидели двое суток в подвале. Семья – это он с супругой, старший сын с невесткой и грудничком, теща, сбежавшая их разбитого авиаударом села, взрослая беременная дочь и двое младших детей-школьников. Под утро мужику понадобилось в уборную по большой нужде и, как он сказал, решил не мучить семью, пользуясь ведром, а выскочить в нужник на улице. Дела он свои справить успел (“а то б обделался и без штанов остался!”), но когда от взрыва выскочил из деревянного домика, то увидел, что веранду, под которой находился подвал снесло под фундамент.
Пять часов, под непрекращающимся обстрелом он и его сосед (“я-то думал, что он козел, алкаш и придурок, а оказалось, что Сашка мне как брат”) голыми руками разгребали завал и таки разгребли и вынули из подвала всех. Все контуженные, испуганные, но ЖИВЫЕ!
Их дом находился далеко от последнего целого моста. Они всей семьей, включая 75-летнюю тещу просто, спустились к реке, надеясь или перебраться вплавь или, что будет работать старый, еще довоенный паром. Паром не работал, но у берега кучковались местные рыбаки на лодках: железных, деревянных и даже резиновых. Женщин переправляли в лодке, он с соседом и сыном плыли сами, благо река не широкая, младшие дети плыли, держась за лодку.
Потом, через пару дней к нам в фонд пришел человек и принес деньги. Много денег, по нынешним временам, и сказал, что это то, что давали люди за переправу. Сказал, что они собрались с мужиками, подумали и решили, что если они оставят эти деньги себе, то их Бог накажет или река заберет. Потом помялся и попросил “какую-нибудь робу, что не жалко”. Одежды было много. Он выбрал себе “и корешкам”, как он выразился “что похуже” – и действительно, что похуже, со словами “на реке штанам одна шАна (шАна – уважение, укр), а до девок у нас есть в чем ходить”.
Я поначалу не могла понять, почему приходит так много беженцев без обуви и практически без одежды. Потом, когда у меня появилось время с ними общаться, я поняла, что таких, переплывших реку очень много – соседний город очень растянут вдоль реки, раньше нас связывали четыре моста и еще несколько железнодорожных, а теперь остался только один, практически самый дальний.
А знаете, у младенцев, от долгого пребывания в подвале, появляется непонятная сыпь: потница – не потница, крапивница – не крапивница… Вот взрослые только кашляют, а детвору высыпает.(…)
“3.08.2014
(…) Вчера возили гуманитарку жителям разрушенной девятиэтажки в одном из рабочих поселков. Когда то это был прекрасный дом с палисадниками, детской площадкой во дворе и столиком под навесом за которым днем сплетничали бабульки, а по вечерам собиралась молодежь. Там жили обычные люди, они радовались и огорчались, отмечали праздники, растили детей, иногда ссорились, работали на местном заводе – словом жили самой обычной, простой жизнью. Потом им, как у нас теперь говорят, “прилетело”. Причем, прилетело неоднократно. С украинской стороны. Прилетело настолько, что с фасада дома один подъезд оказался полностью разрушен, а остальные два практически полностью выгорели сами. Тушить было некому. Люди оказались на улице. Удивительно, что никто не погиб – на тот момент поселок уже давно обстреливали и люди несколько дней жили в подвалах.
Когда мы приехали туда в первый раз, в тот же день, когда стали пропускать транспорт в город, дом еще дымился. Теперь он только постоянно шуршит, там все время что то обваливается. Наши мальчики ездили туда в первый раз без нас, женщин, а вернувшись стали быстро грузить в машину все подряд: одеяла, еще не отсортированную одежду прямо навалом, мылку, воду, мешки с овощами, пакеты с крупами и коробки с консервами. Мы старались раздать все примерно поровну, но этот процесс занял у нас не более 5-ти минут.
И вообще, всегда процесс раздачи помощи занимает очень мало времени. У этих людей, которые всю жизнь вкалывали, пытаясь заработать себе то на новый холодильник, то на отдых на море, то на учебу ребенка, то на модную одежку нет НИЧЕГО. Вот просто совсем ничего.
Сейчас семьи с детьми поселили в одно из общежитий – тоже полуразрушенное, как и большинство зданий этого города и его пригородов, без воды, света и газа, а оставшиеся так и живут: кто в гаражах, кто у жителей соседних домов. Еду готовят все вместе во дворе на костре в больших выварках, что дали жители домов, которым повезло больше – в их домах просто нет стекол. Стараются сохранить имущество от мародеров, у кого еще хоть что то осталось.
Так вот. Вчера, спустя пять дней наших поездок, в том числе, и на этот адрес, наши мальчики решили зайти в уцелевший подъезд (в нем один стояк почти не выгорел, но здорово пострадал от нескольких прямых попаданий) и снять одну из разрушенных квартир изнутри. В некоторых квартирах сохранились обгорелые двери и они, как потом рассказывали, побоялись их открывать – там только прикоснись, может и на голову что нибудь свалится. На четвертом этаже нашлась квартира без двери. Они туда зашли, сняли несколько ракурсов, что бы те, кто такое делают хоть в интернете посмотрели на результаты своего “труда” и услышали какой то шорох. На полуснесенной снарядом лоджии без перил, в уголке они обнаружили молодую женщину. Наш парень сознался, что даже не рискнул ступить ногой на эту лоджию, а просто схватил девушку за руку и втянул в помещение.
Она назвалась Леной. Ее документы сгорели. Соседи сказали, что она, оставив ребенка родителям, несколько лет работала в богатых семьях прислугой, чтобы накопить себе на отдельное жилье и год назад купила себе эту квартиру, начала обустраиваться, потихоньку делала ремонт.
Мы оттерли Лену от сажи влажными салфетками и хотели забрать к нам в Центр, чтобы приняла душ, покормить и переодеть, но она упрямо вырывала у ребят руку и твердила, что она ЗДЕСЬ живет, что она только поднимется наверх и посмотрит, что с ее квартирой, что это ЕЕ ДОМ и ей есть где переночевать и т.д.
И тут до нас стало доходить, что в этом случае просто разговором и валерьянкой не обойдешься, этой девушке нужен уже не психолог, а полноценный психиатр, который в нашем городе есть (причем замечательный специалист!), но вывезти мы ее не сможем – ее просто не пропустят без документов на блокпостах.
Плачущую и просящуюся ДОМОЙ Лену пришлось почти насильно, сажать в машину и везти в больницу. Нам повезло, нужный врач был и даже оказались в наличии необходимые препараты, чтобы “загрузить” хоть на время бедную девочку. Доктор нам клятвенно пообещал не отправлять ее в психдиспансер, потому, что “у него такие уже были и они обычно за три-пять дней приходят в норму” (…) Будем надеяться..
10.08.2014 —
(…) Насколько всё суета – деньги, зарплаты… Не, это конечно же, очень важная часть жизни. Но та же жизнь показывает – есть и важней. Жизнь и мир. (…)
Регистрируются беженцы. Предо мной сидят две женщины лет тридцати. Одна из Луганска, а вторая из Первомайска. Их дети выбирают себе игрушки, они уже познакомились и даже, кажется подружились. Предлагаю выбрать им одежду для себя и для детей (у нас в Фонде есть нечто подобное секонду, только бесплатно), выдаю “мылку”, немного продуктов на первое время. У нас тоже не Клондайк, запасы считанные, иногда много чего не хватает – ведь в нашей стране беженцы получают помощь только от благотворительных фондов, которые существуют только за счет добровольных пожертвований жителей, что нам принесли – то мы и раздаем, государственной программы помощи пострадавшим нет, и, похоже, не предвидится. Одна из женщин явно стесняется брать одежду, которая далеко не новая, но уже отсортирована и вполне приличная, и говорит:
— Я даже не могла себе подумать, что придется обращаться за помощью. Представляете, все оставила дома… И шубка коротенькая, норковая – так жалко…
Вторая женщина, как будто не слышит первую:
— А можно мне еще один кусок стирального мыла. Понимаете, у меня дома было целых семь кусков и все сгорело…
***
У соседей вчера в течение четырех часов и 10(!) автоматчиков был обыск по “сигналу”. Они – обычная многодетная семья, работяги. Один из их сыновей был несколько раз замечен на блокпосту и теперь обвиняется в сепаратизме. В квартире полный хаос. Ящики, шкафы, содержимое холодильника просто вывернуто на пол. У их другого сына, который в конце июня попал а автомобильную аварию потребовали… снять гипс с ноги в доказательство того, что у него не пулевое ранение. Медицинские документы и рентгеновские снимки, которые предъявили освободителям, их не убедили, но мать молодого человека не позволила снимать повязку дома и потребовала везти парня в больницу. Сошлись на том, что привезли травматолога, который смог объяснить происхождение переломов. Вопросы вызвали даже наличие в “тревожном чемоданчике” (которые у нас у всех, конечно, есть) перочинного ножа (холодное оружие) и сухого горючего (взрывчатка).
С их слов, один из освободителей был исключительно хамовит, остальные – попроще.
(…) Общаемся, сидя на лавочке у подъезда: у нас у всех хорошие соседские отношения – мы и праздники отмечаем частенько все вместе, вынеся на улицу столы с немудреной закуской и водой и свечками делились когда время пришло.
“Виновники торжества” приносят пиво и рыбку, предлагая “отметить”. На недоуменные вопросы, мол, чего отмечать то – в хате бардак, все перенервничали, сосед ответил:
— Как что? У нас конфисковали только компьютер старшего сына, те небольшие деньги, что у нас были, не тронули и, самое главное, никто из нас не “исчез”.
Его жена, которую под дулами автоматов заставили идти в подвал (а подвалы в обычных, старых пятиэтажках – не самое приятное место, чтобы она САМА проверила нет ли там растяжек), вздохнув, сказала:
— Через недельку, когда мы немного успокоимся, у нас, наконец то будет в доме идеальный порядок. Заодно и от хлама избавимся.
Вот такие у нас бывают “ценности” и поводы для праздника (…)
20.08.2014
Девочки с Донбасса не выходят на связь, скорее всего, из-за отсутствия связи. У нас связь уже восстановилась (сравнительно устойчивая), даже мобильная уже второй день есть!
(…) Лично мне просто не о чем писать. По свежим впечатлениям я выложила несколько историй о моих беженцах, но продолжать не стану – у меня таких историй вагон и маленькая тележка, (…) Слишком много войны я вижу их глазами. Каждый день только к нам приходит за помощью более 50 человек, а последние два дня – больше сотни. (…) У меня, лично, уже просто рвет крышу от их горя. Новости не смотрю. Не могу смотреть жизнеутверждающие репортажи ни российским, ни по украинским каналам – все кажется слишком мелким, незначительным.
Живы пока – и ладно.
(…) По Вашему п.4: не надо так, не дай Вам (и никому вообще) такого адреналина. (…) Каждый делает свой выбор сам: как ему поступать и чем заниматься. Если бы мне год назад сказали, что я закрою (…) довольно устойчивый бизнес и пойду работать в благотворительный фонд, вплотную займусь общественной деятельностью – я бы плюнула ему в лицо. Даже месяц назад я, наверное бы очень сильно удивилась. Как сказал мне, благословляя, батюшка из соседнего города, который привез помощь нашим беженцам еще тогда, когда был разбомблен мост, связывающий наши города и им пришлось делать крюк почти в 100 км по еще не разминированным полям , с учетом того, что между границами городов не более 15 км: “На каждого из нас у Господа свой план, и когда мы его выполняем, он с радостью встречает нас на небесах “. Наверное, это мой план. А у Вас свой. (…)
21.08.2014
(…) или у меня уже совсем :bursted red:, или тетенька Вам набрехала. Нет понятия восточный орнамент в украинской вышивке – это я Вам заявляю, как чистокровная украинка, родом с полтавщины, с детства и до 37 лет живущая “пополам”, прекрасно знающая и язык и классические украинские традиции, если так можно выразиться.
(…) ни одна из них не популярна на Востоке. Восток Украины многонационален и неоднороден и о вышиванках у нас вообще никто никогда не задумывался. Этнических украинцев здесь очень мало, я скорее исключение, чем правило.
Вот опять таки, почему меня раздражают проблемы украинцев, живущих менее чем в тысяче километров от нас: кто то закупил партию китайских вышиванок (гривен по 80 их массово завезли на оптовые рынки Одессы и Харькова еще в апреле) и их надо срочно слить, а мне бы раскрутить предпринимателей на закупку и поставку по сниженной цене ручек и тетрадей для детей-беженцев. С одеждой и ранцами вроде бы справляемся, они не новые, но есть. Хотя мечтаем хотя бы первоклассникам закупить новые ранцы.
(…) О символике. Ее стало слишком много. Как у нас говорят, занадто. В правильные цвета покрашены все рекламные баннеры (рекламу никто не дает, пропадает место зря), все заборы, флажки нарисованы на каждом столбе вдоль улиц и проспектов, скамейки и даже двери подъездов. Вчера при одном из представителей власти, случайно, в разговоре, я упомянула, что исписала за два дня две шариковых ручки, а сегодня, прямо с утра, к пункту оказания помощи подъехала машина из которой выскочил очень вежливый представитель батальона (…) и вручил нам коробку с канцелярскими принадлежностями (стойку, ручки, карандаши, точилки, органайзеры, папки для бумаг, большие тетради и всевозможные блокноты), угадайте, каких цветов? За подарок поблагодарили. А шо поделаешь? Мы бедны, как церковные мыши.
Что будет с городом 24-го, на День Независимости даже представить себе не могу. А, по сути, такое количество флагов у большинства вместо патриотизма вызывает раздражение. Не с того начали. К примеру, я, проезжая по городу, автоматически прикидываю, сколько истрачено краски, на какую сумму и сколько можно на эти деньги купить, например, медикаментов, или детского питания, или туалетной бумаги. Точно так же я реагировала на прошедший недавно в городе автопробег. Непоследовательно все как то.
Риторика по отношению к жителям нашего региона, по-прежнему, враждебная, поддержки никакой, работы нет, пособий и пенсий тоже, цены заоблачные, но чувство патриотизма должно взыграть немедленно. Странная политика. Сначала обстрелять, разбомбить, отнять у людей надежду на достойное существование, оскорбить и унизить с высоких трибун, а потом обвешать флагами и считать, что все от этого должны быть счастливы.
Но второй пункт методички по действию властей в освобожденных районах выполняется на все 100% (напомню, первый пункт у нас уже выполнен – мы отсидели почти месяц без связи с внешним миром и первую неделю без поставок продуктов и медикаментов) – воспитание патриотизма методом наглядной агитации.
Ждем третьего пункта. Кажется он предполагал посещение региона журналистами и отчет о благодарности радостного местного населения освободителям. Пока в новостях идут репортажи о восстановлении Славянска и флешмобах тамошнего народа. Думаю, к 24-му придет и наша очередь (…)
21.08.2014
(…) Нас ведь уже, типо, освободили. Теперь у нас в городе стоит доблестный батальон (…) Кому он принадлежит: нацгвардии или кому то из олигархов – я не ведаю, а спросить, как то, неудобно. Лично у меня к ним претензий нет, мы их изредка видим на улицах, они нормально себя ведут, выполняют обязанности милиции, обычным, законопослушным и трезвым гражданам не хамят, общаются с местным населением исключительно на русском языке. У них есть определенные списки, по которым они могут прийти с обыском (об одном из таких мероприятий я уже писАла), могут проверить на улице документы или обыскать подозрительные .
Поначалу они попытались “наехать” на нашу организацию, мол, вот список, чего нам нужно, быстренько бросайте все дела и организуйте местное население, дабы собрать нам деньги и купить все по списку, начиная от бронежилетов и раций, заканчивая медицинскими кислородными баллонами, антибиотиками и едой – мы предъявили им документы и отчеты о работе, показали помещение и предложили одежду женскую и детскую б/у, и туалетную бумагу. Потом пришел их старшОй, быстренько во всем разобрался и пообещал всяческое содействие. Кстати, свое обещание они выполнили. У нас нет проблем с выездом на горячие точки, транспорт всех наших волонтеров снабжен соответствующими пропусками и наклейками, что позволяет не стоять в очереди на блок-постах и значительно экономит время (в очереди можно провести до шести часов, а за это время можно вывезти много беженцев или сделать несколько ходок с гуманитаркой).
Они даже как то раз организовывали нам коридор, объявляя по открытой связи (чтобы слышали обе стороны конфликта) о проходе гуманитарного конвоя. Пару раз они привозили продукты питания и гигиены, а, как Вы понимаете, за мешок гречки (или даже перловки) и ящик стирального мыла для нашего мирняка мы готовы поклониться в ноги любому. Не до жиру. Наши беженцы нуждаются практически во всем, а горожане, в сложившейся ситуации, уже не в состоянии самостоятельно обеспечить пострадавших без поддержки извне. Но, если честно, любви и гордости эти ребята не вызывают. Помогли – спасибо. Главное – не мешайте и не мозольте глаза. Слишком много негатива и горя для проявления единения и патриотизма.
У нас есть организация, которая занимается сбором пожертвований для армии. Недавно директор столовой, где вояки питаются, обратилась с просьбой, по возможности, помочь продуктами. Мы отдали горох, фасоль и морскую капусту и еще немного, по мелочи. Не очень им помогает местное население. Можно сказать, совсем не помогает. У нас, слава Богу, дела обстоят значительно лучше.
Недавно получили достаточно большую помощь с Украины, но она уже тоже заканчивается, а поток беженцев только растет. Пару недель назад мы считали, что 50 человек в день – это много, а теперь знаем, что 200 – не предел (….)
22.08.2014
(…) … говорят – ополченцы по нам палят (…) Когда палЯт по настоящему, уж поверьте мне, определить кто это делает просто невозможно. По умолчанию, всегда считалось, что если город под ополчением – то армия, а если нет – то наоборот. На самом деле гасят и те и другие, просто если слушать укроСМИ, то армия за все это время не сделала ни одного выстрела, а если смотреть российские каналы – то ополчение просто няшки.
(…) почему то все время твердит о всеобщей радости по поводу того, что в городах стоит не ополчение, а армия. Если смотреть из погреба – то да! – когда в города приходит армия, то его прекращают обстреливать и устанавливается тишина (возможно, все таки потому, что ополчение не старается выбить силовиков, заваливая города мясом мирных жителей), но проблемы остаются, их становится только больше и дело тут не в армии или ополчении.
Украина больна. Она разваливается на части, как тухлая селедка, и у нас это видно, а чуть дальше – еще нет. Там, в другой Украине, никого не волнует что здесь происходит. Там люди живут своей счастливой жизнью, будучи абсолютно уверенными, что воюют с Россией и сепаратистами, а на самом деле, в большинстве своем, с простыми мирными гражданами (это не только мое мнение, так говорят очень многие, кто ездил туда в гости и по делам). Никто никогда не признает и в новостях этого не скажут, что жертвы среди мирного населения значительно больше, чем потери ополчения и силовиков вместе взятых. А если им это и скажут, то, скорее всего, украинский обыватель, жуя вареник или почесывая потылыцю (затылок – укр.) скажет “Так и трэба клятым сепаратистам”.
В Украине, если гибнет офицер, то по стране объявляют траур. А кто объявит траур по младшей сестре одного из наших волонтеров из Луганска, молодой женщине на шестом месяце беременности, погибшей от попадания снаряда в машину и получившей такие ранения, что отец ребенка видел своего нерожденного сына? Где траур о жителях одной из трехэтажек Первомайска, прятавшихся в подвале своего дома, в который, навесом, попал тяжелый снаряд и, прошив его на сквозь, взорвался на первом этаже? Кто, кроме близких, скорбит о мужчине из Лисичанска, который в тихое летнее утро высунулся из своего окна покурить, чтобы дым не тянуло в комнату, и ему снесло пол-головы? Кому есть дело до сотен погибших, которых их соседи, близкие и просто незнакомые люди хоронили и продолжают хоронить в парках, скверах и даже просто у подъездов жилых домов?
Да никому. Украина отдыхает на море, жарит шашлыки, ходит на концерты. В Украине – лето, а у нас – война.
Украина активно собирала продукты армии, переживала из-за отсутствия бронежилетов и раций, требовала направить сюда штурмовую авиацию и слала в поддержку по пять гривен СМСками. Кто позаботился о программе помощи пострадавшим от боевых действий? Подумал о предоставлении им жилья? Кто помог 4-летнему Вове, у которого после двух недель под бомбежками в подвале, от стресса поднялся сахар в крови? Или семье, у которой неделю назад, после 10-километрового перехода пешком по заминированным полям, родилась недоношенная двойня? Или молодому парню, раненому шальным осколком и не получившему вовремя полноценной помощи, которому, похоже, если Бог не совершит чуда, конечность придется ампутировать?
Когда мы обратились за помощью медикаментами в один их областных городов, нам ответили: “Сепаратисты пусть здыхают”.
(…) А сколько есть примеров, когда люди приезжали в центральную или западную Украину и им даже не сдавали жилье, только спросив откуда они приехали. Есть даже случай, когда дальние родственники дали ключи от нежилого дома и беженцы, немного обжившись, пошли в сельсовет просить, даже не помощь, а сезонную работу в поле, а на следующий день к ним приехало местное начальство со словами: “Вы сюда тайком приехали и тихо сваливайте, а то, не дай Бог, пожар приключится, а дверь заклинило…”
(…) пытаются спросить, как в анекдоте из моего детства: “Ты за Ленина или за буржуазию?” Я просто ненавижу войну, но, как я уже поняла (т.к. такие разговоры со знакомыми их других регионов у меня происходили неоднократно), это могут понять далеко не все.
Хорошо рассуждать в далеком и спокойном месте, а, даже единожды, услышав свист града над крышей своего дома или проснувшись от звуков канонады, чуть иначе начинаешь видеть окружающий тебя мир. С точки зрения испуганного обывателя, наверное, есть повод радоваться отсутствию в городах ополчения хотя бы потому, что стреляют не так громко и не так часто, но, если хоть немного представить себе сложившуюся ситуацию в целом – то все очень дерьмово и поводов для любой радости нет и не предвидится (…)
